Интересный вариант, Legal English. Мне он в голову не пришел – и, честно говоря, я до сих пор сам не уверен, что он во всех случаях подойдет.
Объясню свою позицию.
В английском праве (говорю пока строго только про право Англии и Уэльса, про другие англосаксонские юрисдикции разговор ниже) понятие unconscionable transaction/contract, по моему мнению, - более широкое, чем наше понятие «кабальной сделки». Проще говоря, не все те сделки, которые «не отвечают признакам добросовестности» (unconscionable contracts), обязательно при этом являются еще и кабальными. «Кабальность» - более узкое понятие.
Как говорил проф. Шавров, «любое условное сравнение страдает условностью»  , и тем не менее: признаки unconscionable transaction/contract в английском праве, как мне представляется, скорее соответствуют диспозиции наших статей 178 и 179 ГК РФ. Они скорее ближе к понятию «сделок, совершенных под влиянием заблуждения, обмана, угроз, насилия» и т.п.
Причем заметьте, что концепция эта (unconscionable contract) – в английском праве достаточно новая. Английское общее право традиционно отказывалось от признания вообще, чохом понятия «добросовестности» в практике заключения и исполнения договоров. Common law always rejected any general obligation “to contract in good faith”. Приснопамятный лорд Деннинг (сначала Master of the Rolls, т.е. глава Состава по гражданским делам Апелляционного суда, а позже и глава Состава по уголовным делам, т.е. собственно глава Апелляционного суда, Lord Chief Justice) пытался было ввести понятие unconscionability в знаменитом деле Lloyds Bank v Bundy, но Апелляционный комитет Палаты лордов, если помните, по третьей инстанции с его позицией позже не согласился.
Unconscionability & inequality of bargaining power в английском праве – это понятие скорее из области fraud, duress и undue influence (например, пострадавшая сторона did not get independent legal advice) – и тогда договор/сделка может быть признан недействительным - and THEN, the contract may be set aside.
А не понятие «сугубой невыгодности» сделки для одной из сторон.
Наша же «кабальность», как частный случай, причем частный случай лишь одной из нескольких диспозиций одной лишь только ст. 179, требует наличия трех квалифицирующих признаков/выполнения одновременно трех условий (meeting concurrently three tests) – а) крайней невыгодности и б) наличия тяжелых обстоятельств, которыми в) противная сторона еще и не преминула воспользоваться - и только лишь тогда сделка становится оспоримой и может быть признана недействительной.
Занятно при этом справедливости ради отметить тем не менее, что английская концепция “oppression” тоже не на все сто процентов соответствует нашей “кабальности”. Точнее говоря, она соответствует, но концептуально применяется не совсем в тех же обстоятельствах: по английскому праву, если договор ничтожен, если сделка признаётся недействительной по причине несоответствия императивным нормам закона (void for illegality), основам правопорядка и нравственности (public policy) и т.п. – и поэтому не снабжена возможностью принудительного приведения в исполнение, и, соответственно, по ней невозможно вернуть полученное предоставление (невозможна recovery), то у пострадавшей стороны тем не менее есть одно последнее средство: если она докажет, что сделка была заключена под влиянием oppression, то полученное по ней вернуть все-таки удастся. It just has to prove that it had been in a weak bargaining position, and then it can recover.
Как видим, понятия действительно в обоих случаях – и oppression, и unconscionability – немного «плывут», т. е. не совсем совпадают с нашими по объему правового содержания или по сфере применения.
Unconscionability – все же скорее из области как бы «бессовестности», нечестности, и лишь во вторую очередь – предельной, несоразмерной обременительности, крайней невыгодности.
При этом в других юрисдикциях, например, в Австралии или Канаде, подход к unconscionability шире, и он ближе к подходу англичанина Деннинга: они считают, что важна а) объективная невыгодность и одновременно, плюс к этому, б) еще и давление, тогда как в Англии закрепилась правовая позиция о том, что суд вникать в подробности хозяйственной деятельности сторон не должен.
Англичанам достаточно давления – а уж выгодна была сделка или невыгодна – не дело суда решать.
В США - все по-другому. Там требуется и procedural, и substantive unconscionability.
В европейском праве и вовсе по-иному: в «Principles of European Law» unconscionability действительно ближе к нашей «кабальности» - а) there must be a relationship of trust and confidence, dependence, economic distress, urgent needs, либо б) party is improvident, ignorant, inexperienced or lacking in bargaining power or skill (это ближе к UK undue influence) и при этом в) the other party takes unfair advantage / benefit of those weaknesses.
Причем средства правовой защиты здесь по праву ЕС выходят далеко за пределы допускаемого английским правом – на Континенте истец может просить не просто признать договор недействительным, а может ходатайствовать и об изменении его условий по решению суда - the claimant may seek to have the contract modified (то, к чему англичане традиционно относятся с опаской – суд не должен «творить контракт», подставляя себя на место сторон, замещая собой свободное волеизъявление сторон), plus he can recover the reliance interest damage in place of / in addition to rescission.
Очень интересная мозаика получается. Одно ясно: «в чистоте классики», английское право понятия unconscionability как единственного, достаточного и безусловного основания для признания сделки недействительной не принимает.
|
]
